Рашен миту

В Раше #metoo особенно суровое, если в Америке Вайнштайн насиловал жертв в тиши отеля, то в Раше Шендерович насилует их прямо перед всеми в ресторане.
На самом деле Шендерович ей всего-навсего кидал намёки на секс, что "молодая талантливая писательница" могла бы и дать, а она типа не могла уйти "из скромности", но реально потому, что она пыталась впарить Шендеровичу рецензию её двух книг.
В итоге, она уклонилась от секса, он уклонился от рецензирования, всё честно - с какого хуя ему читать две книги какой-то молодой соски, которая инфантильно решила, что писатель высокого ранга обязан читать её хуйню?
У неё бомбанул пердак и она решила, что лучше всего рекламировать свою писанину через #metoo.
Цирк короче.
Подробности у Никонова.
.

Кстати

Добавлю по истории с Шендеровичем.
Кстати, то, что считается "ужасно - ужасно", домогательства и угнетение, на самом деле женская привилегия.
Если хуемразь хочет пробить свою книгу, проект и прочее, то ему надо начинать с низовки, расти-подниматься, работать литературным негром или на подсобке, обрастать связями - хуемрази никто ничего не сделает просто так, ему придётся платить по полной - временем, работой, деньгами.

У тёток тоже есть этот путь - она может сразу же пресечь домогательства и пойти мужским путём, но у неё есть возможность просто отсосать и получить желаемое за 1 вечер, а не за годы работы как у мужика. Вместо этого обидки "я не хочу годы работы, сосать тоже не хочу, почему вы мне это не сделаете за красивые глазки".

Сосать или серьёзно вкалывать, другого пути нет, у мужика есть только второй путь, а у тебя альтернатива из двух.
.

На очереди Витя

У Витька Шендеровича всё было интереснее. Вот чо старик пишет:

О, ПАРИ… О, МАРИ…

Решил все-таки, для общей пользы, рассказать почтенной публике один сюжет из числа тех, о которых шла речь в недавних обвинениях меня в «домогательствах». Не бойтесь (или не надейтесь): интимных подробностей не будет. Никаких оттенков серого, чистая комедия нравов.

Итак: Мари Троицкая из Парижа. Фейсбучное знакомство; «сладостное внимание женщин, почти единственная цель наших усилий», как писал Александр Сергеевич Пушкин… Она была рада возможности встретиться со мной во время моего приезда в этот прекрасный город – развиртуализация, так это теперь называется, кажется?

Париж располагает к расслабленному состоянию – обедаем, болтаем. В районе салатика выясняется, что милая девушка написала детскую книгу и хочет мне ее показать, чтобы я, может быть, рекомендовал где-то, и можно было издать книгу хорошим тиражом. Книга, чудесным образом, вот она, при ней.

А, ну да. «Всем вам только одного от меня нужно», как вздохнул Зиновий Гердт, когда юная журналистка попросила его об интервью.

Беру увесистый, дорого изданный том (или даже толстый двухтомник, не помню) – буржуазный самодел, короче. Обещаю глянуть. Мы болтаем еще, после обеда догуливаем меня до моего отеля и прощаемся. (В отель я ее, заметьте, не зову – не то чтобы я образец морали, но у девушки есть мужчина).

Заглядываю в книгу – увы, там все предсказуемо и вполне безнадежно. Тут бы мне сразу и позвонить этой Мари и поделиться впечатлениями, но… Париж, повторяю, располагает к расслабленности: потом, думаю. И забыл. А перед отъездом в аэропорт натыкаюсь на это подарочное книгоиздание и понимаю, что оно не влезает в чемодан.

И вот тут – мой единственный грех в этой истории! – я не звоню девушке, чтобы вернуть фолиант, а второпях оставляю его в номере, типа забыл. Я, признаться, исходил из того, что это подарок, и я волен делать с ним, что хочу. А хотел оставить в номере.

Уже из Москвы я написал Мари что-то корректно-никакое про ее литературный дебют… И дебютантка попросила вернуть книгу – книга дорогая, тираж маленький! Мне бы сочинить сагу про похищенный чемодан, но я честно признался: оставил в отеле, не влезла.

И тогда началась истерика, причем сразу с темой домогательства – как я лапал ее своими липкими руками, и как она тяжело оскорблена… Я, конечно, прифигел немного от такого поворота, а потом поднял переписку и предъявил этой ранимой Мари ее письмо, в котором она сердечно благодарит меня за прекрасно проведенное время. (Она написала его тем же вечером, когда я еще был ее агентом на пути к большой литературе).

После предъявления благодарственного письма Мари быстренько от меня отвяла, поняв, что номер не прошел. И я, признаться, больше не вспоминал о ней, пока не прочитал в топе Яндекса о г-же Троицкой, одной из многочисленных жертв «сексуализированного насилия», которое я, как теперь уже всем известно, практикую…

Вот, собственно, и весь сюжет.
На мой вкус, сюжет поучительный во все стороны. Во-первых, с либидо, конечно, пора завязывать, сколько можно. Во-вторых, на встречи с женщинами, даже дружеские или по делу, надо ходить с адвокатом. Никому еще не было хуже от адвоката на соседней кровати.

А в-третьих, и главных – тут я уже обращаюсь к отечественным активисткам, занятым охотой на публичных людей; к тем, кто делает себе имя на обрушении репутаций, кто раскручивает и выволакивает в топы Яндекса скандалы с «пострадавшими», вроде этой дешевой парижской манипуляторши, - вам не кажется, что вы охренели?

Вы серьезно дискредитируете идею, уверяю вас. От такого «феминизма» - с фальшивыми жертвами и агрессивными спекулянтками во главе процесса – отбегают и будут отбегать за версту нормальные люди всех полов. Я уже писал об этом - решил написать еще раз, благо вы подкинули мне пару свежих примеров.

Карьера сильных и независимых во времена #metoo стала простой как лом - сразу начинай вопить о домогательствах и угнетении. Как лайфхак использован опыт Салемских процессов, где смышлёные дети показывали пальцем на особу и вопили "Ведьма! Колдун!". Работало отлично.
Потихоньку проваливаемся в ведьмовские процессы и нео-инквизицию.
.